ЧЕКИСТ-МИРОТВОРЕЦ (к «портрету» С.Карина-Даниленко)
25 Февраль 2013 17:06
Дмитрий Веденеев д.ист.н.
Интерес читателей портала «Православие в Украине» вызвала серия очерков нашего постоянного автора, доктора исторических наук, профессора Дмитрия Веденеева, посвященная ведущему «специалисту» по религиозным вопросам в органах госбезопасности Украины 1920-х годов, активному инспиратору церковных расколов и нестроений Сергея Карина-Даниленко. Поэтому мы предложили исследователю завершить «краткую биографию» этой неординарной личности…
ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ:
***
Помощник резидента в «златой Праге»
Уйдя с «церковной линии», С.Карин-Даниленко, судя по материалам личного дела, период активной коллективизации провел за рубежом – с января 1931 по июль 1933 гг. находился в оперативной командировке по линии Иностранного отдела ОГПУ СССР в Праге со специализацией по «украинской контрреволюционной эмиграции».
Видимо, глубокое знание чекистом украинского национального движения и его политических организаций, в совокупности с недюжинным агентурно-оперативным опытом послужили причинами назначения его помощником резидента разведки ОГПУ по работе в среде украинской эмиграции. Ведь именно Прага и Чехословакия в целом стали в межвоенный период основным политико-культурным и образовательным центром «второй волны» украинской эмиграции. В Чехословакии, при поддержке ее лидера Томаша Масарика, осело немало военнослужащих армии УНР, сотрудников госаппарата украинской несоветской государственности, национальной интеллигенции. Помогло ему и владение чешским и польским языками.
Резидентуру внешней разведки ОГПУ в Праге с 1931 года возглавлял способный разведчик Станислав Глинский (служил в ВЧК с 1918 г., принимал участие в знаменитой оперативной игре «Трест» с белой эмиграцией, служил резидентом в Латвии). С.Глинский повел в Праге активную работу по проникновению в белогвардейские организации генерала Кутепова, добыл информацию о белоэмигрантских организациях – РОВС, «Галлиполийцы», «Крестьянская Россия».
Усилиями резидентуры была добыта информация о том, что военные центры белой эмиграции не отказались от попыток новой военной интервенции. В частности, руководство РОВС рекомендовало своим членам в Праге, Варшаве, Софии, Париже, Берлине, Белграде и других европейских столицах готовить «тройки» и «пятерки» для проведения терактов против советских дипломатов и заброски диверсионных групп на территорию СССР.
Информация Глинского (за активную работу в Праге был награжден вторым орденом Красного Знамени) неизменно получала высокую оценку в Центре: среди чрезвычайно важных упреждающих сведений можно назвать сообщения о планах Германии по захвату Судетской области, о расширении пронацистской пропаганды в Чехословакии.
Сотрудникам его резидентуры удалось также проникнуть в Организацию украинских националистов (ОУН) и постоянно быть в курсе их террористических планов. Не трудно предположить, что определенную роль здесь сыграл С.Карин.
Резидент разведки ОГПУ в Чехословакии С.Глинский
9 декабря 1937 г. Станислава Глинского расстреляли по постановлению особой «тройки» (как «польского шпиона»), супругу Анну сослали на 10 лет в Карагандинские лагеря. В 1947 году она возвратилась к родственникам в Москву, но была вновь сослана в Воркуту. По дороге скончалась и была похоронена в безымянной могиле в воркутинской тундре.
Всего же за период «Большого террора» 1937–1938 гг. расстреляли около 40 резидентов внешней разведки НКВД, не говоря уже о репрессировании значительного количества опытных оперативников-агентуристов, ценных агентов. Пражского шефа С.Карина 22 сентября 1956 года посмертно реабилитировала Военная коллегия Верховного суда СССР.
В этот период чекист принял личное участие в оперативной разработке «Академия», направленной против Российского общевоинского союза (РОВС). Созданный в 1924 г. в эмиграции Главнокомандующим Русской Армией генерал-лейтенантом П.Врангелем, РОВС на момент образования насчитывал до 100 тыс. военнослужащих с опытом Первой мировой и Гражданской войн, пылавших желанием взять реванш у Советов за поражением в 1917–1920 годах.
Основным средством борьбы РОВС избрал террористическую и разведывательно-диверсионную деятельность (во взаимодействии со спецслужбами Англии, Франции, государств – западных соседей СССР), сопровождавшуюся покушениями на советских представителей за рубежом, заброской в СССР вооруженных групп и подготовкой терактов против руководителей ВКП(б) и советского государства.
С 1927 по середину 1930-х годов на территории СССР было убито в перестрелках или захвачено около 100 эмиссаров РОВС и других белоэмигрантских организаций. Одним из очагов деятельности РОВС как раз и стала Чехословакия (ЧСР).
В 1931 г. советская разведка получила информацию о планировании находящейся в ЧСР террористической группой РОВС генерала Хоржевского покушений на И.Сталина. Вероятно, именно это сигнал и стал отправным для разворота дела «Академия».
К сожалению, нам не известны подробности этой операции. Однако в личном деле С.Карина-Даниленко констатируется, что результатом оперативных мероприятий стало задержание двух «крупных террористов РОВС», заброшенных в СССР для организации террористического акта против «вождей партии и Советского правительства».
Попутно отметим, что при всей вакханалии незаконных репрессий и фабрикации дел «о терроризме», было бы неверно сбрасывать со счетов реально ведшуюся против СССР подрывную деятельность, активными участниками которой и стали подконтрольные западным спецслужбам боевые организации антисоветской эмиграции.
Видимо, С.Карин эффективно потрудился на ниве разведки – в 1932 г. его удостоили высшей ведомственной награды, знака Почетного чекиста, которым тогда не разбрасывались. В 1933–1934 гг. Карин-Даниленко занимал должность начальника 3-го отделения Особого отдела Украинского военного округа и ГПУ. О результативности его как разведчика свидетельствует и то, что со 2 мая 1934 г. по 9 января 1937 г. он получил назначение на должность помощника начальника Иностранного отдела НКВД УСРР. Кроме того, в марте 1936 г. разведчику довелось выезжать в оперативную командировку в Берлин.
По делам нашим…
В роковом для него 1937 году Сергей Тарасович некоторое время проработал заместителем начальника 2-го отдела Управления государственной безопасности НКВД УССР, а затем, 29 июля 1937 г., квалифицированный разведчик и контрразведчик неожиданно был переведен на пост… начальника Управления пожарной охраны НКВД. По сути, это был кадровый отстойник перед незаслуженными преследованиями.
28 августа 1937 г. С.Карина арестовал НКВД УССР по подозрению в участии в «антисоветской украинской организации», его тут же исключили из ВКП(б), этапировали в Москву, где ему было суждено пройти все круги следственного ада. Всего же чекиста держали в Лефортово и Бутырках 26 месяцев – по обвинению в участии в т. н. заговоре Всеволода Балицкого (репрессированного и расстрелянного наркома внутренних дел Украины) и создании «антисоветской националистической организации» (действительно, горькая ирония судьбы!).
Нарком внутренних дел Украины (1924–1930, 1934–1937 гг.) В.Балицкий
Бывшему начальнику Управления НКВД УССР следователь с порога заявил: «Нас не интересует, виноват ты или нет, но сейчас такая политическая обстановка, что раз ты арестован, значит, ты враг. Давай показания на себя и других. Иди и подумай, приступай к работе, иначе убьем...». На что контрразведчик ответил: «Лгать я в этих стенах на себя и других я не буду и хочу умереть честным человеком». Уже после войны С.Карин вспоминал: «…у меня хватило силы остаться честным до конца и не оклеветать ни себя, ни других».
М.Александровский, сокамерник Карина
Дело в том, что на Карина-Даниленко дал ложные показания «польский шпион», заместитель начальника Разведывательного управления Народного комиссариата обороны СССР, старший майор госбезопасности Михаил Александровский. Под «мерами воздействия» Александровский, бывший начальник Особого отдела Украинского военного округа (УВО), оклеветал сослуживца с Украины, заявив, что Карин проник в органы НКВД по заданию националистического подполья для «предательской работы».
Однако дело было не только в давлении на сломленного физически и морально высокопоставленного чекиста. Как пояснил арестованный ответственный сотрудник НКВД УССР, капитан госбезопасности Абрам Сапир (осужденный за нарушения законности уже в 1955 г. и умерший в местах лишения свободы), Карин имел «органическую неприязнь к Александровскому», критиковал его «помпадурство» на высоких постах в Украине (в частности, начальника Секретно-политического отдела ГПУ УСРР). Оказавшись начальником Карина по особому отделу УВО и ГПУ, а затем и по контрразведке УГБ НКВД УСРР, М.Александровский третировал имевшего свое профессиональное мнение коллегу, создавал ему «невыносимые условия работы».
Карина обвиняли в передаче по линии разведки «под видом дезинформации» «участникам контрреволюционной троцкистской шпионской организации» сведений о Красной Армии, провале двух закордонных агентов НКВД. На очных ставках в Лефортово Карин себя виновным также не признавал, несмотря на «изобличения» таких же измордованных «визави».
Оказавшись соседом по камере, М.Александровский «увещевал» Карина: «Дайте показания, не мучьте себя, все равно покалечат… Расстреляют все равно. Лучше дайте показания, пусть расстреляют нормально…», иначе – «вас уничтожат с жесточайшими муками» «Сотрудничество со следствием» Александровскому не помогло – 15 ноября 1937 г. его расстреляли (реабилитирован 24 декабря 1957 г.).
Дело Карина-Даниленко дважды направляли в Военный трибунал войск НКВД Киевского округа, но каждый раз отклоняли за недоказанностью преступления. Действительно, период репрессий и сейчас недостаточно осмыслен. Даже вполне антисоветски настроенный известный французский историк Николя Верт вынужден признать: «…массовые репрессии – настоящая охота на «врагов народа», …осуществлялись параллельно с утверждением социалистической законности».
К счастью для едва живого от пыток Сергея Тарасовича, маховик репрессий резко затормаживается. 22 августа 1938 г. первым заместителем главы НКВД СССР Николая Ежова назначили Лаврентия Берию. 15 ноября запрещается рассмотрение дел внесудебными органами – «тройками». 17 ноября вышло постановление Совета Народных Комиссаров и ЦК ВКП(б) «Об арестах, прокурорском надзоре и ведении следствия».
В нем признавались «крупнейшие недостатки и извращения», возникшие в силу «упрощенной процедуры следствия и суда». «Работники НКВД настолько отвыкли от кропотливой, систематической агентурно-осведомительной работы, – отмечалось в этом документе, – и так вошли во вкус упрощенного порядка следствия, что до самого последнего времени возбуждают вопросы о предоставлении им так называемых «лимитов» на массовые аресты…».
27 ноября от поста наркома внутренних дел СССР освободили Н.Ежова. Если в 1937–1938 гг. в СССР приговорили к смерти 681.692 человека (в том числе в Украине – около 212.000), то в 1939–1940 гг. – 4201 «врага народа». Начался пересмотр дел, лишь за 1939 год освободили свыше 327 тыс. граждан. В частности, во исполнение решения Политбюро ЦК ВКП (б) от 11 ноября 1939 г. освободили 12.860 осужденных – священнослужителей и иных «церковников», из-под стражи освободили еще 11.223 человека из этой же категории потенциальных жертв беззакония.
Тюрьма в Лефортово
Сам Сергей Тарасович в мае 1939 г. обратился с письмом к Генеральному прокурору СССР, описав 11-месячные злоключения в тюрьмах Москвы и Киева, где его обещали «бить до состояния куска мяса». Освободили Карина 22 октября 1939 г., дело прекратили за отсутствием состава преступления.
Многомесячное пребывание в СИЗО и туберкулез привели к тому, что пришлось выйти на пенсию. Проведенной в октябре 1939 г. «тщательной проверкой» было установлено, что показания на Карина – целиком вымышленные, он оговорен рядом подследственных, включая М.Александровского, и не виновен в провалах закордонной агентуры.
29 октября дело прекратили за недоказанностью состава преступления (в партии его восстановили в 1944 г., с сохранением стажа с 1928 года).
Партизан-доброволец
С началом войны пенсионер Карин-Даниленко написал рапорт с просьбой использовать его оперативный опыт, выразив готовность выполнить «любое задание против немецко-фашистских захватчиков». С октября 1941 г. он использовался НКВД-НКГБ «по выполнению оперативных заданий по организации партизанских отрядов и диверсионных групп, направленных в тыл противника». Стал одним из создателей и преподавателей специальной школы № 7 на Луганщине и в Саратове. Карин оказался способным организатором тайной борьбы за линией фронта: среди наград офицера – орден «Знак Почета (сентябрь 1943 г.), медали «Партизану Отечественной войны» 1-й степени, «За оборону Сталинграда». Однако, думается, не менее почетным отличием стало для заслуженного оперативного работника восстановление его, приказом Наркомата госбезопасности СССР от 25 ноября 1944 г. № 1939, в кадрах спецслужбы.
В 1944–1945 гг. временно исполнял должность заместителя начальника 4-го Управления НКГБ УССР, занимавшегося зафронтовой разведывательно-диверсионной работой (за конкретные результаты в оперативной работе в январе 1945 г. награжден орденом Красной Звезды). Главной же функцией Карина в 1944–1945 гг. стало руководство Оперативной группой НКГБ в западных областях Украины, где развернулась ожесточенная борьба с формированиями Украинской повстанческой армии и вооруженного подполья ОУН (С.Бандеры). Опергруппа выполняла функции координации антиповстанческой борьбы на период становления системы территориальных органов НКВД-НКГБ в этом регионе, а также специализированного подразделения в центральном аппарате ведомства госбезопасности (будущего Управления 2-Н МГБ УССР).
С.Карин-Даниленко, руководитель Оперативной группы НКГБ в Западной Украине
В характеристике от 7 мая 1945 года нарком госбезопасности УССР генерал-лейтенант С.Савченко подчеркнул особую личную роль полковника С.Карина-Даниленко в руководстве Опергруппой, развертывании оперативной разработки украинских и польских националистов из Армии Краевой. При этом он успевал выступать с лекциями перед сотрудниками НКГБ УССР, пропагандируя оперативный опыт работы по линии ОУН и УПА, а также в религиозной среде.
Людмила Фоя
С.Карин стал инициатором и разработчиком далеко идущих оперативных комбинаций. Например, с помощью агентуры, работавшей еще с конца 1920-х годов «по буржуазным националистам», он стремился убедить руководство подполья в Западной Украине в существовании на восточных землях «Провода ОУН» (который должна была имитировать агентура НКГБ УССР). По замыслу контрразведчика, «представители Провода» на Востоке должны были войти в доверие к лидерам бандеровцев на Западе, постепенно внедриться в их руководящие звенья.
Блестящий проект погубило предательство молодого агента «Апрельской» – Людмилы Фои, национально-сознательной девушки, выдавшей Службе безопасности ОУН своих старших «коллег» (впоследствии Л.Фоя активно сотрудничала в подпольной печати и погибла в боевом столкновении на Ровенщине в 1950 году).
Нарком госбезопасности Украины генерал-лейтенант С.Савченко
Разгром «резидентуры Ватикана»
В 1944-1946 годах «реабилитированный» контрразведчик оказался на острие сложного политического узла, связанного с отношениями Кремля и папской Курии, заложником которого стала, не в последнюю очередь, Украинская Греко-Католическая (униатская) Церковь (УГКЦ).
Разумеется, органы госбезопасности никогда к Ватикану не благоволили, и не только в силу «обслуживания» гонений на религию как таковую в СССР. Конъюнктурный поворот И.Сталина в сторону улучшения отношения к Православию (о нем подробнее пойдет речь в последующих очерках этого сборника) объективно вызывал дальнейшее охлаждение отношения к католичеству, никогда не скрывавшего своего враждебного отношения к восточнославянским «схизматикам».
Фактором, актуализировавшим внимание органов НКВД-НКГБ к деятельности Папского престола на Правобережной и Западной Украине, стало противоборство с польским националистическим вооруженным подпольем (Армией Краевой, стремившейся силой удержать контроль над этим регионом и возродить Речь Посполитую в границах 1939 года) и обострением отношений с польским эмиграционным правительство.
Советские спецслужбы были прекрасно информированы о том, что Ватикан занимается разведывательной деятельностью и стремится влиять на политические процессы в мире. Об этом, в частности, шла речь в «Ориентировке о разведывательной деятельности Ватикана и польского духовенства» НКГБ УССР от 12 сентября 1944 года. В ней перечислялись созданные еще до 1939 г. структуры Ватикана, готовившие «квалифицированную агентуру» с привитой ей «резкой враждебностью к советскому строю».
Среди них: «Коллегиум Руссикум» в Римском университете, готовивший кадры для разведывательной работы среди славянских народов под видом священников, торговцев, туристов, «Семинария Папы Римского» в Дубно (Ровенская область), принадлежавшая Ордену иезуитов, «Семинария заграничная» в Потулицах Познанского воеводства и другие, готовившие ксендзов с имением «внедряться в любую среду».
Патриарх Московский и Всея Руси Алексий І в открытой для богослужения Троице-Сергиевой Лавре
Следует отметить, что линия сталинского руководства по отношению к УГКЦ изначально не была сугубо враждебной, сориентированной на ее ликвидацию. Ей, скорее, был присущ «гибкий» прагматизм, проявившийся и в случае определенной либерализации отношения к РПЦ. И.Сталин понимал, что Красной Армии доведется освобождать от гитлеровцев специфические регионы Прибалтики, Западных Украины и Белоруссии (с многочисленной католической и униатской общиной, всего в СССР проживало до 4 млн. греко-католиков), а также ряд восточноевропейских стран с католическим населением.
Учитывая, что СССР придется искать определенное взаимопонимание с Ватиканом, еще в декабре 1943 года Верховный главнокомандующий поставил задачу 2-му Управлению НКГБ СССР подготовить справку «О состоянии римско-католических костелов на территории СССР» (составлена к 4 мая 1944 г.). Одновременно в 1944 г. был сделан ряд уступок римо-католикам Прибалтики, И.Сталин и глава дипломатического ведомства Вячеслав Молотов через американского католического священника С.Орлеманского передали сообщение о том, что СССР не собирается преследовать католиков и готов к сотрудничеству с Ватиканом.
Полковник НКГБ Г.Карпов, личный консультант И.Сталина по церковным вопросам
Вполне терпимое отношение поначалу демонстрировалось и к униатам. Глава УГКЦ митрополит Андрей Шептицкий в конце августа 1944 г. направил в Москву заявление о лояльности к советской власти (как в свое время уверял в лояльности Николая ІІ и Гитлера), с просьбой принять его для окончательного урегулирования отношений.
Сменивший умершего в ноябре 1944 г. владыку Андрея митрополит Иосиф Слипый также направил приветствие И.Сталину, заявил об осуждении УГКЦ борьбы бандеровцев, выразил готовность участвовать в устроении мирной жизни. Делегация УГКЦ передала в фонд Красного Креста 100 тыс. рублей. 26 декабря 1944 г. на Лубянке в кабинете начальника секретариата НКВД СССР генерала Степана Мамулова состоялась встреча руководства органов госбезопасности с представителями униатской церкви (!).
Священник-униат отпевает солдат дивизии СС «Галичина», погибших под Бродами (1944 г.)
Делегация УГКЦ в Москву включала архимандрита ордена студитов Климентия Шептицкого (брата покойного митрополита Андрея Шептицкого), члена митрополичьей капитулы, доктора философии, отца Гавриила Костельника, иеромонаха орденов студитов Германа Будзинского и священника УГКЦ Ивана Котива. Советскую сторону представляли начальник 2-го УНКГБ СССР П. Федотов, начальник 4-го Управления НКГБ СССР П. Судоплатов (известный знаток националистического движения), начальник Главного управления по борьбе с бандитизмом НКВД СССР А. Леонтьев. Такой подбор именитых чекистов был не случаен, ведь среди обсуждаемых вопросов рассматривалось и предложение униатскому клиру повлиять на подполье ОУН и УПА, склонить его лидеров к примирению.
Однако Ватикан проигнорировал сигналы доброй воли. С начала 1945 года усиливается антисоветская и антикоммунистическая риторика в отношении «безбожного большевистского режима». Папа Пий ХІІ продемонстрировал намерения вмешаться в процесс послевоенного урегулирования… на стороне Германии, добиваясь от союзников «мягкого мира» для Рейха, еще оказывавшего ожесточенное сопротивление, выдвигал идею создания конфедерации Придунайских стран.
Поступила и иная информация, не располагавшая советское руководство к поиску согласия с Ватиканом. В «особой папке» И.Сталина осели показания бывшего начальника «церковного» отдела Главного управления имперской безопасности К.Нейгауза (попавшего в плен 28 мая 1945 г. и владевшего сведениями от крупных агентов СД, «работавших» по католической линии), подтвержденных допросами подчиненных Нейгауза, что в «ходе войны папа Пий ХІІ проводил скрытую политику в пользу гитлеровской Германии и оказывал ей моральную поддержку».
Разумеется, дело не ограничилось «моральной поддержкой» и враждебной пропагандой против страны, уничтожившей три четверти живой силы и техники агрессоров. В Швейцарии, в частности, начались сепаратные переговоры представителей США (во главе с будущим основателем и директором ЦРУ Алленом Даллесом) с обергруппенфюрером СС Карлом Вольфом, а посредником выступили итальянские промышленники Оливетти и Маринетти, а также камергер Папы Римского Парилли.
В результате, 15 марта 1945 г. полковник госбезопасности Георгий Карпов, председатель Совета по делам Русской Православной Церкви (РПЦ) при Совете Народных Комиссаров СССР составил проект инструкции о линии советского государства по отношению к УГКЦ. Предусматривалось создать среди клира УГКЦ инициативную группу по организации перехода в Православие, разрыве с Ватиканом и создании в Галичине православных епархий. В ход пошли возможности спецслужб.
Резиденция митрополитов УГКЦ – собор Святого Юра во Львове
11 апреля владыка Иосиф Слипый и еще шесть епископов-униатов задержали, подвергли обыскам – операцию в кафедральном соборе святого Юра во Львове проводили свыше 60 оперработников и 120 бойцов Внутренних войск НКВД под руководством начальника 4-го отдела 2-го Управления НКГБ подполковника Волошина (он же – личный «куратор» руководителя «инициативной группы» по «самороспуску» УГКЦ протопресвитера Гавриила Костельника).
Отметим, что убитый в 1948 г. боевиком ОУН Г.Костельник агентом НКГБ-МГБ не был, а Волошин неоднократно доносил об антисоветских высказываниях отца Гавриила, стремившегося, по мнению оперработника, путем компромиссов и маневров уберечь от репрессий клир УГКЦ. После реализации дела «Ходячие» НКГБ завел новые разработки униатского духовенства – «Ватиканцы», «Возрожденцы», «Монаховцы».
Аресты рядового униатского духовенства начались весной-летом 1945 года, к осени арестовали 107 клириков УГКЦ (из 1270, служивших в трех епархиях Галичины). Всего же различным репрессиям подвергли свыше 300 служителей УГКЦ – прежде всего, за нежелание примкнуть к процессу «самороспуска» униатской конфессии (в каноническом отношении унию отменил Полоцкий церковный собор 1839 года). Хватало и агентурной работы – по делу «Ходячие» работало до 30 агентов и информаторов, т.е. свыше половины всех конфидентов НКГБ по линии УГКЦ («Жук», «Литератор», «Художник», «Вишняков», «Григорьев», «Пробой», «Юрский»).
Некоторые из них занимали солидные позиции в церковной среде, и можно предположить, были привлечены к сотрудничеству лично С.Кариным. Тот же агент «Юрский» – священник УГКЦ Петр Мельник – стал 28 мая 1945 г. одним из членов инициативной группы по созыву Львовского церковного собора, который 8-9 марта 1946 года объявил о ликвидации унии, роспуске УГКЦ, вхождении бывших греко-католиков в РПЦ, и был вскоре хиротонисан во епископа Станиславского и Коломыйского РПЦ. 997 священников (и по искреннему стремлению, и в силу конформизма или запуганности) примкнуло к движению за воссоединение с РПЦ.
Заседание Священного Синода РПЦ под председательством Патриарха Московского и Всея Руси Алексия І (Симанского)
Судя по документам, именно С.Т.Карин-Даниленко выступал основным «концептуалистом» и непосредственным организатором масштабных оперативных мероприятий по роспуску («самоликвидации») УГКЦ в 1945–1946 годах. Емкую характеристику его личного вклада в «операцию» по ликвидации УГКЦ дал непосредственный руководитель, начальник 2-го Управления МГБ УССР полковник Дмитрий Медведев (в прошлом – командир знаменитой зафронтовой опергруппы «Победители»). «В 1945 – 1946 гг. органами НКГБ-МГБ УССР, – писал осуществлявший общее руководство «операцией» по УГКЦ Д.Медведев, – была проведена серьезная работа по ликвидации греко-католической церкви в западных областях УССР.., являющаяся резидентурой Ватикана. Тов. Карин, как имеющий большой практический опыт в этой работе, проявил себя как знающий эту линию чекистской работы, замечательный организатор, быстро ориентирующийся в обстановке».
Совместно с другими руководящими работниками НКГБ-МГБ УССР Карин принимал непосредственное участие во всех основных действиях – «от разработки планов агентурно-оперативных мероприятий по ликвидации униатской церкви до личной работы с агентурой по униатам за весь период этой операции, вплоть до проведения собора бывшей греко-католической униатской церкви, организационно оформившего разрыв с Ватиканом и воссоединение с Русской Православной Церковью в СССР».
Он же санкционировал задержание епископата УГКЦ во главе с митрополитом Иосифом (Слепым), на который еще в 1939 г. завели (и в феврале 1945 г. реанимировали) оперативное дело «Ходячие» – всего по делу проходило до 50 епископов и клириков УГКЦ. Много лет спустя, уже на пенсии, отставной полковник издал две книги по истории Греко-Католической Церкви.
Бумеранг насилия
Не можем не остановиться и на такой проблеме. Инспирированный чекистами «самороспуск» УГКЦ в перспективе обернулся фатальными последствиями для православных Западной Украины. Униаты, несмотря на судебные преследования, продолжали существовать как «катакомбная» Церковь, в Галичине, говорят, и в те годы можно было встретить даже низовых партийно-советских чиновников с «обручкой» на левой руке – признаком скрытого греко-католика. Попутно зарубежные центры психологической войны против СССР (с разгромным, в прямом смысле, счетом обыгравшие партийную идеологическую машину) и политические организации украинской диаспоры получили неиссякаемый источник критики «нарушения свободы совести в империи зла».
«Горбачевская перестройка» уже в 1988 году привела к резкому оживлению движения за восстановление УГКЦ. Поддержанные «неформальными» организациями (УКЦ, УХС, «Товариство Лева» и другими), «патриархом» демолиберальной интеллигенции А.Сахаровым, когортой «прорабов перестройки», «Огоньком» и «Московскими новостями», инициативные группы украинских диссидентов перенесли протестные акции прямо в столицу Союза ССР.
К ноябрю 1989 года в четырех областях Западной Украины насчитывалось 7 епископов, до 300 священников и 500 монахов, открыто относивших себя к униатам. Требование возрождения «репрессированной УГКЦ» стало стандартным в арсенале оппозиционных Компартии Украины сил. Процесс энергично подталкивали Ватикан, известный кардинал Любачивский, зарубежные радикальные националистические центры.
Хотя в 1988–1989 гг. в Западной Украине и открылось до 1300 новых православных общин, в регионе катастрофически не хватало православного клира – дефицит исчислялся в 1500 батюшек, а изломанная атеистическим режимом система духовного образования не справлялась с подготовкой кадров (лишь в 1989 г. тогдашний Патриарший Экзарх Украины митрополит Филарет добился открытия Киевских духовных школ, попутно бомбардируя ЦК КПУ письмами, бичуя и клеймя униатов и поднимавших голову автокефалов).
К тому же, отмечали секретные аналитические записки ЦК КПУ, Православная Церковь сама оказалась «не готова к защите своих церковных интересов», заняла пассивную позицию, уповая на правоохранительные органы. Впрочем, каноническая Церковь и не могла, в принципе, стать на одну доску с насильниками и правонарушителями, оставаясь Церковью.
В партийной верхушке прекрасно осознавали опасность, которую несет движение за реанимацию унии. 26 июля 1989 г. глава республиканской парторганизации Владимир Щербицкий направил в ЦК КПСС секретное письмо. В УССР, сообщал он, около 3800 приходов РПЦ и Римо-Католической Церкви (последних – 161) ведут службу на украинском языке. Однако националисты, подконтрольные им местные Советы Западной Украины и «неформалы» упорно ведут к легализации УГКЦ.
Пророчески отмечалось, что «парафии УГКЦ сразу же станут легальной базой консолидации антисоветских, националистических, антирусских настроений, усиления религиозного, а затем и политического сепаратизма», нанесут удар по «лояльным, миротворческим позициям РПЦ». УГКЦ неизбежно окажется под контролем политических центров эмиграции, и дело обернется «физической борьбой за церковные здания». О десятках тысяч участников акций за восстановление УГКЦ сообщал приемник В.Щербицкого Владимир Ивашко, отмечая подстрекательскую роль местных советов в попытках силового захвата православных храмов.
Поворотной точкой, как известно, стала встреча М.Горбачева с Папой Римским 1 декабря 1989 года, хотя решение о легализации УГКЦ в «недрах» Политбюро ЦК КПСС приняли не позднее 24 ноября. Экстремисты ту же отреагировали захватом кафедрального собора в Тернополе (сессия этого областного совета 28 августа 1990 г. приняла решение передать все православные храмы униатам). Разработанный на переговорах механизм раздела церковного имущества реализовать не удалось из-за одностороннего выхода их переговорного процесса представителей УГКЦ.
1990 год прошел под знаком кровопролитной «храмовой войны». Так, 7 ноября 1990 г. в Новом Роздоле Львовской области врукопашную сошлось 300 человек, 9 были госпитализированы. По данным КГБ УССР, к концу этого года в Западной Украине униаты захватили 822 православных храма, 817 – автокефалы…
В роли миротворца
Следует отметить, что по сравнению с иными своими коллегами, отдававшими предпочтение жесткому стилю оперативной работы и высокомерному отношению к «западенцам», Сергей Тарасович старался практиковать гуманное отношение к людям.
В конце 1950-х годов он вспоминал о результатах «нестандартного» стиля общения с жителями цивилизационно специфического западно-украинского региона: «Столкнувшись с реальной обстановкой, прежде всего, с нищетой и голодом, распространенными венерическими болезнями и туберкулезом, сплошной неграмотностью и неуверенностью почти восьмимиллионного населения западных областей Украины, я понял, что обязан сделать все возможное, чтобы помочь этому обездоленному народу. Я лично посетил сотни сельских дворов и городских квартир и имел с жителями продолжительные разговоры... По мере возможности всегда старался оказать этим людям помощь в решении разнообразных проблем, волновавших их. Сотрудников опергрупп я постоянно убеждал, что успех достижим только через доброжелательность, правдивость и открытость... Вскоре о нас стали распространяться доброжелательные слухи и даже легенды. Люди потянулись к нам, искали с нами встречи, часто обращались с различными просьбами. Именно это и привело нас к заветной цели».
Особой страницей в служебной биографии контрразведчика стало личное участие в «агентурной комбинации» по налаживанию переговоров о прекращении противоборства с лидерами ОУН и УПА (в историю спецслужб Украины эти мероприятия вошли под названием «Перелом» и «Щось»). Вовсе не случайно опытный контрразведчик выступил и «контактером» в попытках переговоров между ОУН и советской стороной. Выступить посредником в миротворческих контактах с подпольем С.Карину предложил в октябре 1944 года глава НКГБ УССР генерал-лейтенант С.Савченко (он ценил контрразведчика как своего, по сути дела, ведущего советника по делам движения ОУН и УПА).
Кровавые последствия конфликта на западе Украины были очевидны для обеих сторон. Уже в ноябре 1944 г. представитель подполья, художница Ярослава Музыка через замначальника Львовского облздрава Юлиана Кордюка (сотрудничал с советской спецслужбой, а его брат являлся авторитетным участником националистического движения) передала «советам» предложения Романа Шухевича о мирных переговорах.
Глава парторганизации УССР Никита Хрущев санкционировал операцию «Перелом». В ней Даниленко «сыграл роль» представителя правительства УССР на переговорах. «Представитель правительства УССР» 13 февраля 1945 года встретился на квартире Ярославы Музыки с эмиссаром командующего УПА Богданой Свитлык. От имени «Центра ОУН» последняя вручила письмо с условиями переговоров. Подпольщики предлагали направить к ним с парламентерской миссией представителя официальных структур либо авторитетного деятеля науки или культуры. Сигналом готовности к встрече должен был послужить начерченный мелом круг на фонарном столбе у дома №5 по улице Коперника во Львове.
Первого марта 1945 г. на 130-м километре шоссе Львов-Тернополь машину Даниленко и Головко (капитана Хорошуна из Львовского УНКГБ, будущего генерал-майора) остановили условным сигналом фонаря. В 12 километрах от дороги, на хуторе Конюхи Козовского района Тернопольщины, советских представителей ждали начальник Военного штаба УПА Дмитрий Маевский и политреферент Яков Бусел, прибывшие под охраной вооруженного «отдела особого назначения».
Пять часов длились напряженные консультации. Представители ОУН, в частности, настаивали на реализации закрепленного в Конституции СССР права Украины как союзной республики на выход из советской федерации. Однако последнее слово было за руководством СССР – оно-то и не проявило доброй воли, и хотя попытки переговоров возобновлялись, по крайней мере, до апреля 1948 года, кровопролитие не прекращалось еще долгих 10 лет…
Дмитрий Маевский, партнер Карина по переговорам с ОУН (Б)
Вернувшись из напряженной оперативной командировки по мятежной Западной Украине, полковник Карин получил назначение на должность заместителя начальника 2-го (контрразведывательного) Управления НКГБ-МГБ Украины – начальника 3-го отдела этого Управления. Как отмечалось в служебной характеристике от декабря 1946 года, к его обязанностям относились весьма тонкие, требующие немалого оперативного опыта и интеллекта служебные задачи: контрразведывательная работа по разоблачению агентуры спецслужб Германии и ее союзников, иностранных разведок, разработка интеллигенции и студенческой молодежи. При этом полковник «лично вел вербовку ценной агентуры».
К проблематике ОУН С.Карину неожиданно пришлось вернуться после смерти И.Сталина. В марте 1953 г. МВД СССР возглавил Лаврентий Берия. Его «наместником» в Украине стал генерал-лейтенант Павел Мешик. При всей своей ненависти к «бандоуновцам», он, с санкции шефа, последовательно проводил курс на мирное разрешение конфликта. Резко критиковал даже высших партчиновников за перегибы в ленинской национальной политике и колхозном строительстве, сменил 18 из 25 начальников областных Управлений МВД. Дал указание не приводить в исполнение смертные приговоры членам ОУН, сворачивал вооруженные операции. Начался пересмотр дел осужденных подпольщиков и членов их семей, высланных как бандпособники. Планировалось создать легендированный Центр ОУН, и от его имени создать оперативные позиции в закордонных центрах ОУН и Ватикане, продвинуть своих людей в агентурный аппарат западных спецслужб. Всерьез был поставлен вопрос о возрождении (легализации) Греко-Католической Церкви и ее монастырей.
Дело шло к возобновлению переговоров с подпольем. Мешик вызвал «отставника» С.Карина-Даниленко и поручил именно ему подготовить послание лидеру движения сопротивления Василию Куку («Лемишу»). В письме, за составление которого отставник взялся с энтузиазмом, подполью предлагалось сложить оружие и выйти из бункеров в обмен на жизнь, свободу, социальные гарантии.
Говорилось о возможности освобождения арестованных и сосланных, в том числе митрополита Иосифа (Слипого), других религиозных авторитетов. Письмо, полный текст которого не сохранился (хотя «Лемиш» получил его в свое время), свидетельствует о недюжинных дипломатических способностях Карина. Он не упустил даже такого аргумента, как болезнь жены «Лемиша» Ульяны Крюченко.
Нетрудно представить, сколько жизней было бы спасено, начни воплощаться миротворческий план Мешика. Даниленко сыграл бы в нем заметную, к тому же совершенно искреннюю роль. Однако с арестом Берии его судьбу (расстрел) разделил и П.Мешик. В Карпатах продолжали греметь автоматные очереди, а С.Карина вызывали к следователям, требуя признаний о действиях «врага народа Мешика».
Принудительный «дембель»
В 1947 г. полковнику С.Карину-Даниленко предложили перейти на преподавательскую работу в Москву, в Высшую школу МГБ. Безусловно, огромный опыт агентурно-оперативной и руководящей работы делал Сергея Тарасовича настоящим кладезем знаний для молодых контрразведчиков (в той же Украине по состоянию на 1947 г. свыше половины действующих офицеров МГБ не имели специальной подготовки). Однако старый чекист наотрез отказался.
Мы не можем судить о мотивах такого поведения, нельзя исключать, что он не желал расставаться с любимой оперативной практикой, виртуозом которой являлся. Да и уходить с руководящей должности, начинать службу на новом поприще в почти 50-летнем возрасте вряд ли хотелось. Любил Украину. Видимо, думал и о семье, стойко переносившей волнения и тревоги за мужа и отца – арест, 26-месячное заключение, война, риск при «внедрении в банду ОУН» (как говорилось в характеристиках). Семья наконец-то обустраивалась, живя в престижном доме по киевской улице Розы Люксембург, 12 (в этом же доме, к примеру, жил заместитель председателя Президиума Верховного Совета УССР Сидор Ковпак).
Нельзя исключать и чьего-то желания «отодвинуть» с карьерной стези заслуженного «боевого» руководителя. Впрочем, из воспоминаний оперработников, разведчиков известно, как болезненно они воспринимали переход с «переднего края» в специальные учебные заведения (на «кладбище слонов», по выражению печально известного сотрудника ГРУ Виктора Резуна-Суворова).
Реакция начальства стала крайне жесткой. Из-за отказа перейти на «учебную работу» заместитель министра госбезопасности СССР по кадрам генерал-майор Свинолупов 8 апреля 1947 г. распорядился: «Считаем необходимым его из органов уволить». «К исполнению» – наложил резолюцию его украинский коллега полковник Ступницкий. К счастью, сочли возможным уволить заслуженного полковника по инвалидности – сказались последствия пыток в Бутырках, Лефортово, тюрьме НКВД в Киеве. По состоянию здоровья 5 июля 1947 года вышел на пенсию. Наградами мастеру оперативных мероприятий стали за период службы два ордена Красной Звезды, орден Знак Почета, ряд медалей.
Обширные познания С.Карина по «оперативному религиоведению» оказались востребованы еще раз. Загнав украинских греко-католиков в катакомбы, органы КГБ вынуждены были постоянно контролировать и преследовать эту категорию населения Западной Украины вплоть до 1989 года. В декабре 1969 г. руководство 5-го Управления (борьбы с «идеологической диверсией») КГБ УССР обратилось к заместителю Председателя КГБ УССР генерал-майору Борису Шульженко с предложением оформить на работу С.Карина как внештатного сотрудника для «выполнения поручений по униатам» (видимо – в качестве консультанта). Некоторое время Сергей Тарасович выполнял это последнее в своей жизни задание по линии спецслужб, получив за 1969 г. 200 рублей. Однако 23 августа 1972 года вынужден был прекратить сотрудничество в связи с наступлением слепоты.
В последний период жизни С.Карин-Даниленко, имевший публицистический дар, писал книги и статьи, был частым гостем на ведомственных собраниях, приглашался для выступлений перед молодыми чекистами и в иных «закрытых» аудиториях. Среди его печатных трудов – книги «В стане врага» (несколько переизданий), «Дорогою ганьби і зради» (об истории УГКЦ).
Немало из его рассказов – о рискованных операциях начала 1920-х, «вылазках» в стан подполья ОУН стали достоянием историков через пересказы-публикации других известных контрразведчиков – генерал-майора В.Шевчука (Заричного), полковников И. Шорубалки (Шовкуненко, одного из руководителей Управления 2-Н МГБ УССР по борьбе с украинскими националистами), К.Гальского (Клима Дмытрука). Скончался мастер оперативных мероприятий в статусе «живой легенды» советской спецслужбы в 1985 году. Господь ниспослал ему долгую жизнь, дав возможность для осмысления непростого жизненного и служебного пути, отпустив и время для покаяния…
Tweet
Код для вставки у блог / сайт
Переглянути анонс
ЧЕКИСТ-МИРОТВОРЕЦ (к «портрету» С.Карина-Даниленко)Интерес читателей «Православия в Украине» вызвала серия очерков нашего автора о «специалисте» по религиозным вопросам в органах госбезопасности и инспираторе церковных расколов. Исследователь завершает «краткую биографию» этой неординарной личности…
